Это была старая тюрьма здесь содержали заключенных с самых давних времен так долго что никто уже не помнил кто построил эту темницу.
Это высокое двух этажное здание с высоким цоколем, было сложено из дикого камня, сложено было мастерски, камни были плотно подогнаны друг к другу. Цоколь был зеленого цвета от покрывшего его мха, а камни потемнели и кое где потрескались от старости, а может и от того что видели…
В левом крыле здания находилась администрация, если ее можно так назвать, там был кабинет директора, он не любил сюда ездить и предпочитал сидеть в городе, поэтому все в кабинете было покрыто толстым слоем пыли. Остальную часть крыла занимали охранники, их было немного, бюджет не позволял содержать необходимое по правилам количество охраны, но их хватало, останься тут один охранник или вообще ни одного врядли кто-то смог бы сбежать. Первый этаж и подвал занимали камеры для заключенных, на первом этаже были камеры предназначенные для тех кому давали пожизненное заключение, сейчас они все пустовали, в подвале сидели приговоренные к смерти. Рыть подкоп было бессмысленно пол в подвальных камерах был из камня, а стены были толщиной более метра, в некоторых камерах даже были окошки в них едва ли мог протиснуться ребенок но свет в них почти не попадал, окна выходили как раз на уровне земли, и были зарешечены прутьями толщиной в человеческую руку. Даже если у вас есть пластит и никто не услышит взрывов вам понадобиться не один день чтоб проделать себе проход в стене, и наверняка вас успеют казнить к этому времени, ТАК ЧТО ПЫТАТЬСЯ НЕ СТОИТ поверьте. В подвале из 10 камер пустовало 7, в трех сидели убийцы, каждый со своими тараканами в голове, но их объединяло одно всех приговорили к смерти. Кому хуже? По сути каждый человек приговорен к смерти, судом или жизнью какая разница? Все ведь когда-то умрут, даже бессмертные.
В самой дальней угловой камере сидел, на вид мужчина лет 45 небритый, с начинающими седеть волосами, в остальном его вид был довольно оптимистичным, каждое утро он просыпаясь чему-то улыбался, делал зарядку, и любил пить чай. Через одну камеру, ближе к выходу в двух камерах подряд сидели два маньяка помоложе, пока они были на свободе они успели прославиться, их защищали прекрасные адвокаты но ни у одного ни у другого шансов не было даже на пожизненное заключение, их неминуемо ждала смерть. Будь это средние века их бы сразу посадил на кол облили смолой и выкатали в перьях, тогда суд был коротким. В те времена Хозяев черных кошек жгли пачками, особо не задумываясь, виновны они или нет.
Теперь все не так, без соблюдения всех формальностей ни один волос не упадет с их головы. Но это не о них. Казнить я буду седеющего мужчину, в то утро он проснулся как всегда хотел улыбнуться но улыбка получилась так себе, это было больше похоже на гримасу, которая именно в то утро предназначалась чему-то большому грозному, возможно тому что мы называем судьбой.
Улыбка получилась такой потому что все апелляции были отклонены, на все прошения получен отказ, и был назначен день его казни. Сегодня велись приготовления, в подвале в противоположной его части которая была отгорожена от комнаты с камерами такой же толстой стеной как и везде было оборудовано место казни, там стоял почти новый электрический стул. Раньше приговоры приводили в исполнение вешая людей, но прогресс понемногу проникал и сюда за толстые стены.
Стулом давно не пользовались поэтому его осматривали и все проверяли. А седеющий в этот день все равно не сдался как всегда сделал зарядку и сидя на кровати и попивая чай чему-то или кому-то улыбался. Теперь это была улыбка почти счастливого человека, он не знал что его ждет за гранью но он уже был готов это встретить и увидеться с этим. Он осознавал свою готовность. Его миссия на земле была закончена. Казнь была назначена на 4 часа вечера, из города должны были приехать специалисты и несколько журналистов, хотя и прошло много времени чтоб все успели забыть об этом, тем не менее кое-то все еще хотел написать об этом, вероятно потому что многое оставалось покрыто мраком, и никто ничего не знал наверняка.
Седеющий весь день провел так же как и обычно, он не реагировал на попытки соседей из других камер вовлечь его в разговор, так же как и всегда, он молчал, иногда заваривал крепкий чай, иногда вставал и ходил по камере, несколько раз он подходил к окну и пытался что-то рассмотреть что он хотел увидеть сквозь толстые прутья не знал никто. иногда он видел и улыбался.
Вечером за ним пришла охрана, от священника он отказался, все происходило в полном молчании, охрана в присутствии седеющего старалась не говорить, на предложение исповедоваться он ответил поворотом головы означающим нет. Настаивать никто не стал и охранники больше ничего не говорили, ему одели наручники заковали ноги и повели в комнату со стулом.
Комната эта была небольшая, вернее раньше она была большой, но ее перегородили, в ее меньшей части поставили стул в другой части отгороженной прочным небьющимся стеклом был сооружен небольшой зал со стульями для зрителей. для полноты праздника там не хватало буфета и пары официанток. Седеющего привели в комнату усадили на стул и стали цеплять всякие проводки и датчики затем его крепко пристегнули толстыми кожаными ремнями к стулу, все это время он смотрел куда-то далеко вперед не сопротивлялся но и не помогал себя спутывать. Никто ни проронил, ни слова.
Пульт управления стулом находился здесь же в этой небольшой комнате, когда приготовления были закончены в комнате остался, только палач, доктор и один охранник, все остальные переместились в комнату за толстое стекло. По громкой связи директор зачитал приговор, соблюл все формальности и отдал приказ начинать. Палач нажал необходимые кнопки, и ток пошел по проводам, люди за стеклом замерли в ожидании. По телу седеющего пошли судороги, лицо его неузнаваемо исказилось, и кардиограмма на мониторе запрыгала как бешеная, это длилось всего несколько минут, но для всех время как бы остановилось. Появился мерзкий запах паленых волос и горелого мяса, судороги ослабели, седеющий умирал. Прошло еще несколько секунд и волнистая и весело прыгающая кардиограмма превратилась в жирную прямую линию как бы говоря ВСЕ. Не то все когда вы что-то сделали и сказали фух , все, А в то ВСЕ когда полностью ВСЕ, когда конец. Когда больше нет ни слов ни звуков нет ровным счетом ничего, абсолютное все. Палач выключил ток. Врач проверил пульс и кивнул палачу как бы говоря ВСЕ, готов.
Молодого охранника вырвало, он никогда не видел смерти, тем более так близко и такой, он ушел. Вместо него зашло двое других охранников и стали расстегивать ремни, доктор снимал датчики, и упаковывал свои инструменты, палач, все окончательно выключил, чтоб никто не зажарился по ошибке или неосторожности. Директор умчался в город, сразу же как появилась жирная прямая, он ненавидел эту тюрьму. Старожилы поговаривали что когда то эта тюрьма была родовым поместьем семейства из которого происходит теперешний ее директор. кто знает, кто знает.
Журналисты из города остались чтоб поучаствовать в похоронной процессии. Тело сняли со стула обернули белой простыней и два охранника понесли его во внутренний двор, там находилось кладбище для заключенных, за ними плелись журналисты, на улице уже была осень, было почти темно, и моросил нудный и противный дождь который бывает только осенью, когда идет такой дождь люди любят сидеть дома и попивая теплый чай смотреть в окно, как какой ни будь прохожий ловко прыгая через лужи спешит домой, чтоб растопив камин и заварив чаю, также смотреть в окно и мечтать о чем либо.
Яма была уже вырыта, и приготовлена палка с металлической пластиной на которой стоял номер 37.
охранники положили тело под навесом и принялись одевать на себя дождевики, их примеру последовали и журналисты. Затем они снова взяли тело и понесли к яме, яма была не очень глубокая, при свете тусклых фонариков много не увидишь, и уже успела наполниться водой, охранники положили тело на край ямы и столкнули в нее, Простынь сразу же пропиталась грязной водой и стала грязно серого цвета, чертыхаясь охранники взялись за лопаты, журналисты курили и делали пометки в своих блокнотах, минут через двадцать на этом месте остался небольшой холмик, охранник помоложе сходил за палкой с номером а старший воткнул ее в сырую землю, и они довольные что все закончилось удалились за ними довольно резво пошли журналисты, никто не хотел размокнуть под этим дождем, потому что никто не знал когда он закончиться.
Казнь
Залишити відповідь